logo search
Региональная экономика / Кн

Риск нежелательного применения экономических институтов

К нежелательным способам применения действующих институтов можно отнести следующие:

Эксплуатация информационной асимметрии состоит в злоупотреблении доверием потребителей в том случае, когда потребитель не может достоверно оценить качество предоставляемых продуктов и услуг. Используя объективную невозможность априорной оценки качества услуг, недобросовестные производители снижают качество, экономя благодаря этому на собственных издержках. В качестве примера обычно приводится институт некоммерческих организаций (НКО). Преимуществом НКО перед коммерческими структурами считается дополнительные гарантии качества, основанные на неявном предположении о том, что вследствие отказа от присвоения прибыли НКО не заинтересованы в экономии издержек за счет ухудшения ненаблюдаемого качества и извлечения таким образом выгоды за счет неинформированных потребителей (Hansmann H. The Role of Nonprofit Enterprises // Yale Law Journal. 1980. Vol. 89. № 5. Цит. по Полищук, 2008). Жертвами такого использования института НКО оказываются и потребители, и добросовестные НКО, которые вследствие роста недоверия к сектору в целом испытывают нехватку ресурсов для поддержания на прежнем уровне масштабов своей деятельности и качества производимых продуктов или услуг.

Аналогичная ситуация возникла в сфере высшего профессионального образования, где снижение качества образования привело к фактической девальвации вузовского диплома. Таким образом, в целом институт высшего образования перестал функционировать как инструмент приобретения знаний или квалификации, а превратился в средство получения «корочки», то есть, формального свидетельства об окончании вуза, доверие к качеству которого оказалось существенно подорванным. Подробнее этот случай будет рассмотрен ниже, как пример институциональной мимикрии.

Манипулирование институтами состоит в использовании в неблаговидных целях «серых зон» в законодательстве, то есть тех положений нормативных актов, которые оставляют поле для интерпретаций. В силу объективной невозможности предусмотреть все ситуации, которые могут встретиться на практике, законы оставляют принятие решений в таких случаях на усмотрение суда. В качестве примеров такого манипулирования институтами можно указать на неправомерное использование налоговых льгот и использование института банкротства (несостоятельности) для перераспределения собственности.

Манипулирование налоговыми льготами состоит в уклонении от уплаты налогов путем использования привилегий, прямо не предназначенных для экономических агентов данного типа. Однако, недобросовестные налогоплательщики, воспользовавшись нечеткостью законодательства, представляют свой бизнес (свою деятельность) как формально подпадающий под действие некоторой налоговой льготы. В то время как получение налоговой льготы не вытекает из сути и обстоятельств ведения бизнеса.

Институт банкротства, который в России регулируется Федеральным законом «О несостоятельности (банкротстве) в редакции 2009 г. и рядом статей в сопряженных кодексах (уголовный, об административных правонарушениях и т.п.), по своем замыслу должен быть эффективным механизмом финансового оздоровления и улучшения качества управления предприятием. Правовые нормы регулирования процедур банкротства могут преследовать следующие цели (Радыгин, Симачев, 2005):

- на макроуровне – снижение уровня хозяйственных рисков в экономике путем ликвидации неэффективных производств, обеспечение перераспределения промышленных активов в пользу эффективно работающих предприятий, развитие конкурентной среды;

- на микроуровне – защиту прав кредиторов, обеспечение финансовой дисциплины, повышение надежности кредитного обращения, проведение реорганизации предприятий и их финансовой реструктуризации, повышение качества корпоративного управления, перераспределение собственности в пользу «эффективных» владельцев, смену неквалифицированных менеджеров, внедрение рациональной системы управления на предприятиях.

Как свидетельствуют результаты анализа эволюции правовой базы, экономических и институциональных условий применения процедур банкротств, специфических целей использования института банкротства, мотивов и объектов применения конкретных процедур институт несостоятельности оказался востребованным в основном как инструмент перераспределения собственности, особенно в отношении потенциально привлекательного крупного бизнеса (Радыгин, Симачев, 2005). В то же время этот институт оказался безнаказанным средством для рейдерских захватов экономически состоятельного бизнеса, вывода активов и иных форм передела собственности. Как отмечает (Полищук, 2008, с. 33), судебная защита в силу подверженности арбитражных судов давлению со стороны органов власти и других заинтересованных сторон, не смогла предотвратить нежелательное использование института банкротства, не лишая этот институт дееспособности.

Институты как инструменты маскирования предосудительной деятельности. Позитивные институты иногда используют как инструмент прикрытия для маскирования предосудительной с общественной точки зрения деятельности и придания ей видимости легитимности и включенности в данный институт. На практике распространены такие случаи использования в этих неблаговидных целях следующих институтов:

Институт корпоративной социальной ответственности бизнеса выполняет важную общественную роль, способствуя решению социальных экологических, и этических проблем, которые в силу разных причин оказываются неразрешимыми для официально установленных законов и правил. Однако довольно часто бизнес обменивает свои социальные инвестиции на различные эксклюзивные привилегии и субсидии. В этом случае риторика относительно социальной ответственности фактически маскирует сговор между бизнесом и властью. При этом, с одной стороны, социальные инвестиции бизнеса превращаются в непрозрачный и непредсказуемый налог на бизнес, а с другой – сговор между властью и бизнесом сокращает трансакционные издержки достижения таких договоренностей и тем самым наносит значительными потерями для общества, интересами которого пренебрегают в негласных сделках между чиновниками и предпринимателями (Полищук, 2006).

Другим примером того же рода является использование института посреднической деятельности для сокрытия противоправной части легальных сделок. Таковыми являются так называемые «фирмы-однодневки», которые берут на себя налоговые, таможенные или иные преимущества, на которые участники сделок не имеют права, или криминальную часть сделки, а затем становятся недоступными для преследования. Как показывают исследования (Полищук, 2008), привлечение посредников в процесс прохождения административных барьеров усугубляет вред коррупции, создает «институциональную защиту» коррумпированной бюрократии от реформ и делает неизбежным обращение к «прикрывающим» посредническим услугам.

Приведенные примеры показывают, что случаи маскирования под легальные институты сокращая издержки деятельности, наносящей обществу урон, способствуют росту ее масштабов и также, как в случае с эксплуатацией информационной асимметрии, компрометирует основной институт и препятствуют его полноценному целевому применению.

Подключение неимманентных данному институту ресурсов, состоящее в использовании так называемого «императивного ресурса» – еще один способ деформации функционирования институтов, института частной собственности. Суть концепции императивного ресурса, который ввела в рассмотрение Е.М. Скаржинская (2002, 2009), состоит в способности агентов в рамках института частной собственности менять соотношение переговорной силы между участниками сделки в пользу его обладателя.

Если представить, как это делает Р.И. Капелюшников (2008), спецификацию прав собственности как институциональный оптимум, достижение которого обусловлено наличием статуса легальности (формального признания прав) и статуса легитимности (неформального признания прав). В российской экономике, как показано в работе (Институт частной собственности …, 2004), оба статуса, и легальности и легитимности, носят нечеткий, размытый характер. Нечеткий характер статуса легальности приводит к тому, что участники контрактов исходят из нечетких определений законности существующих де-факто правомочий собственника, создающих опасность их конфискации государством и проблематичность их защиты от присвоения контрагентом. При таких условиях, приобретает значение переговорная сила участников контракта, поскольку в условиях неполной спецификации прав собственности на стадии ex post возникает коммуникационный процесс по поводу распределения дохода между участниками контракта (Renegotiations). Если имеет место нечеткая легальность, то неизбежен коммуникационный процесс между участниками контракта и организациями, от которых зависит признание действий участников контракта легальными или нелегальными. Таким образом, нечеткая спецификация прав собственности создает предпосылки для заключения неполных контрактов и к стремлению агентов к увеличению своих переговорных сил.

Переговорная сила имеет все основные качества ресурса – ценность, редкость, платность (Скаржинская, 2002), а так как действие этого ресурса основано на силе, принуждении, имеет повелительный характер, то автор правомерно называет этот ресурс императивным ресурсом. Императивный ресурс не поддается ни количественному измерению, ни верификации, имеет ценность лишь в контракте между его владельцем и покупателем, однако. Действие этого ресурса изменяет характер функционирования соответствующего экономического института, в данном случае, института частной собственности. В частности, как показано в работе (Скаржинская, 2009), может вызвать такое искажение института частной собственности, которое приводит к перераспределению собственности в пользу менее эффективного собственника.

Использование института в интересах узкой группы агентов. Несмотря на то, что институты, особенно так называемые опорные (иногда их называют базовыми, ключевыми или протоинститутами), обладают свойствами общественных благ (то есть служат интересам общества в целом), распространены случаи использования некоторых институтов для извлечения выгоды узкой группой агентов за общественный счет. Фактически имеет место «захват» института или подчинение его функционирования узкогрупповым интересам в нескольких формах (Полищук, 2008):

Риск захвата государственного регулирования, как отмечают эксперты, особенно велик в странах с переходной экономикой, где завышенные административные барьеры вытесняют малый и средний бизнес в неформальный сектор. Фактически это захват госрегулирования крупным бизнесом, который, преодолевая административные барьеры с относительно меньшими издержками, извлекает ренту, а общественное благосостояние несет вследствие этого чистые потери.

Аналогичную роль играет подчиненный (захваченный) узким группам агентов институт правосудия, обеспечивая этим агентам нерыночное перераспределение собственности и дохода. Вследствие этого искажаются экономические стимулы, а экономика лишается источников роста.

Процессы децентрализации власти, приближая налоговую и бюджетную политику к местным нуждам, провоцируют возрастание риска захвата общегосударственных институтов экономически и политически доминирующими – в некотором конкретном регионе – группами интересов. Это фактор риска особенно существен при слабости гражданского общества в регионах, отсутствии традиций и опыта реального самоуправления и т.п.