Завершение этапа картелирования народного хозяйства

Утверждение монополий в 900-е годы началось в России, как и в других странах, с картелирования народного хозяйства. Характеризуя конечный момент превращения капитализма в империализм «для Европы» В.И.Ленин писал: «Подъем конца XIX века и кризис 1900—1903 гг.: картели становятся одной из основ всей хозяйственной жизни». Это не значит, что в то время не возникали и не развивались монополии трестовского типа. Однако генеральным направлением процесса монополизации народного хозяйства в 900-е годы было развитие и распространение сбытовых монополистических объединений, среди которых преобладали картели.

В России в условиях кризиса и затянувшегося выхода из него, когда вследствие перепроизводства особенно обострилась конкуренция между промышленными предприятиями из-за сбыта производимой ими продукции, основной формой преодоления конкуренции стали картельные соглашения производителей, регулировавшие сбыт отдельных видов продукции. В моей предыдущей работе уже предпринималась попытка проанализировать содержание и важнейшие направления процесса превращения картелей в одну из основ хозяйственной жизни в России. Как показал проделанный анализ, этот процесс имел две стороны: первая — формирование сбытовых объединений, завоевание ими монопольных позиций и, вторая, — складывание системы сбытовых монополий.

Для упомянутого анализа использовались лишь достоверные и достаточно полные сведения, дающие представление об организационном устройстве, составе и времени действия отдельных монополистических объединений. В литературе, в периодической печати и других источниках имеется немало всякого рода косвенных или отрывочных данных, дающих основание считать, что ореол монополизации народного хозяйства России был шире изученного пока круга монополистических объединений. В этой связи мной было высказано убеждение, что последующие исследования еще порадуют нас находками, которые выявят неизвестные нам монополии и пополнят сложившиеся представления об уже известных. Моя собственная исследовательская практика подтвердила это предположение. Среди результатов архивных разысканий последних лет представляют интерес, в частности, документы по истории монополизации группами Нобелей и Ротшильдов российской нефтяной промышленности, обнаруженные в фонде банка Ротшильдов и Национальном архиве Франции, и среди них проект картельного соглашения между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут».

У этого документа загадочная судьба. Давно известен текст договора, заключенного совместно Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» с Товариществом бр. Нобель, хранящегося в ЦГИА СССР. Именно он послужил основанием для вывода, сделанного в 1955 г. П.В.Волобуевым, о существовании картельного соглашения между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут», заключенного «очевидно в начале 1905 г.».

Тексты этого договора, а также еще одного, заключенного в тот же день Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» с Обществом для добывания русской нефти и жидкого топлива «Олеум», были выявлены позднее в ЦГИА Азербайджанской ССР.

Составители сборника «Монополистический капитал в нефтяной промышленности России. 1883—1914» (М.; Л., 1961), опубликовавшие договор " Товарищества бр. Нобель и Общества «Мазут» с Товариществом Шибаева, в своих комментариях на основе косвенных данных, содержащихся в документах московской конторы Товарищества бр. Нобель (ЦГИА г. Москвы, ф. 355), высказали предположение, что «Первое соглашение между Товариществом бр.Нобель и Обществом "Мазут" состоялось еще в 1903 г.». Однако текста этого основного, исходного соглашения, которое по данным периодической печати

дважды возобновлялось и поэтому должно было существовать по меньшей мере в трех вариантах, в советских архивах исследователям так и не удалось обнаружить. В фонде банка Ротшильдов отложились оба договора, заключенные Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» 14 марта 1905 г. как с Шибаевским товариществом, так и с «Олеумом». Здесь находятся не только литографированные копии текстов этих договоров (точно так же как и те, которые хранятся среди материалов Товарищества бр. Нобель в ЦГИА СССР и ЦГИ Азербайджанской ССР), но также и подлинные их экземпляры. Однако окончательного текста соглашения, заключенного между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» нет и там. Имеется лишь его проект, но, видимо, один из последних вариантов, если не окончательный.

Дело в том, что согласно этому проекту, договор, будучи датирован маем 1903 г. (место для числа было оставлено свободным), вступал в действие 1 апреля 1903 года. Поскольку эта дата повторялась в тексте дважды, ошибку допустить трудно. Между тем, согласно существовавшим традициям, подобные договоры нередко подписывались как бы задним числом, когда стороны фактически уже приступали к исполнению. Естественно, что они должны были к тому времени договориться между собой, хотя бы по основным вопросам.

Вероятно, так оно и было, ибо договор действительно вступил в действие 1 апреля 1903 года. Об этом свидетельствует адресованное директору Московской конторы Товарищества бр. Нобель письмо от 24 мая 1904 г., автор которого, упоминая о торгах, имевших место в августе 1902 г., отмечает, что это было за 7 месяцев до заключения договора между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут». Иначе говоря, у нас есть основание для уверенности в том, что обнаруженный текст дает достаточно адекватное представление о заключенном договоре, по меньшей мере о его основном содержании.

Этот текст позволяет более точно, чем это делалось в предшествующей литературе установить объект соглашения: «совместная продажа нефти в пределах всей Российской империи». Соглашение определяло доли участия сторон в совместной продаже (Т-во бр. Нобель — 70%, Общество «Мазут» —30%), а также порядок заключения договоров с третьими лицами или обществами, определения цен, взаимных расчетов, отношений с покупателями и т.д. Оно заключалось на шесть лет, но с условием, что договор на новый срок будет подписан до 1 января 1908 г., предусмотрев возможность внесения в соглашение изменений и дополнений по результатам первого операционного года. В этом случае измененный его текст необходимо было подписать не позднее, чем в мае 1904 года.

Соглашение, которое положило начало существованию картеля, получившего в дальнейшем название «Нобмазут», лишний раз свидетельствует о том, что и в тех отраслях российской промышленности, где в конце XIX в. главным направлением процесса монополизации было формирование трестообразных объединений, утверждение монополий в 900-е годы происходило в результате заключения между этими объединениями картельных соглашений.

Изучение сбытовых монополий в России со всей очевидностью показало, что 1907—1909 гг. являлись в истории переломным моментом. Резкое изменение экономической конъюнктуры, наблюдавшееся в эти годы, произвело своего рода естественный отбор, оставив существовать лишь выдержавшие этот экзамен достаточно жизнеспособные формы монополий. Хронологические грани, отделявшие период выхода российского народного хозяйства из кризиса от нового экономического подъема, стали завершающим моментом этапа картелирования народного хозяйства в России.

На этом этапе, когда смена свободной конкуренции монополией ограничивалась главным образом сферой сбыта продуктов промышленного производства, монополизация последнего носила преимущественно экстенсивный характер. По мере утверждения сбытовых объединений — картелей и синдикатов — конкуренция в сфере сбыта монополизируемой ими продукции оттеснялась на более или менее второстепенные позиции. Вместе с тем, с увеличением числа таких объединений расширялась и сфера монополистического регулирования сбыта промышленной продукции. Охватив первоначально профилирующие виды средств производства, а также некоторые важные продукты массового потребления, этот процесс постепенно охватил целые отрасли промышленности и, приобретая характер «цепной реакции» стал распространяться на смежные отрасли промышленного производства.

Таково было в сущности содержание этапа картелирования в истории утверждения монополий в России. Смена свободной конкуренции монополией происходила в ожесточенной борьбе, на ход которой влияли многие факторы, не в одинаковой степени проявлявшиеся в разных отраслях. Отсюда многообразие форм сбытовых объединений и существенное различие уровней подчинения ими сбыта монополизируемого продукта.

К 1907—1909 гг. формирование сбытовых монополистических объединений в соответствии с решаемыми ими задачами привело к стабильной их организации, приспособленной к специфическим особенностям тех отраслей, в которых они действовали. Разумеется, сбытовые монополистические объединения продолжали развиваться, но это развитие происходило в рамках уже сложившегося организационного устройства.

Вместе с тем к 1907—1909 гг. выявились определенные пределы монополистического регулирования рынка, которых могли достичь сбытовые объединения в зависимости от особенностей производства и сбыта монополизируемого ими продукта. Лишь в редких исключительных случаях утверждение сбытовых монополистических объединений приводило к исчезновению аутсайдеров. Обычно деятельность сбытовых монополистических объединений не устраняла полностью конкуренцию даже в сфере сбыта монополизируемого продукта, хотя и ограничивала ее масштабы. Ответ на вопрос о причинах живучести конкуренции и факторах, обеспечивавших возможность существования аутсайдеров и условиях подчинения рынка сбытовым монополистическим объединениям, может быть получен лишь в результатеконкретных исследований положения в отдельных отраслях. Подобное исследование, проведенное С.В.Кушнируком применительно к угольной промышленности Юга России, показало, что предприятия, вошедшие в состав «Продугля», находились в худших горно-технических условиях, чем фирмы, оставшиеся «независимыми», что и обусловило большую себестоимость каменного угля, добываемого обществами-контрагентами «Продугля» по сравнению с фирмами-аутсайдерами.

Сбытовые монополистические объединения не устраняли полностью конкуренцию и между их участниками. Они лишь ограничивали ее, унифицируя условия сбыта и лимитируя размеры производства определенных видов выпускаемой ими продукции. Но поскольку технико-экономические условия производства на отдельных предприятиях были различные, не одинаковыми оказывались и его издержки, а, следовательно, и получаемые прибыли. Это обуславливало постоянную внутреннюю конкуренцию между участниками сбытовых объединений, которая, обостряясь в моменты изменения рыночной

конъюнктуры, нередко приводила к их развалу.

Именно такова была судьба «Гвоздя» — синдиката, пытавшегося добиться полной монополии на сбыт проволочно-гвоздильных изделий. Раздираемый в 1906—1908 гг. внутренними противоречиями он утратил контроль над рынком и прекратил свое существование. Более эффективным оказалось созданное вместо него в конце 1908 г. региональное сбытовое объединение проволочно-гвоздильных предприятий Прибалтийского района, Петербурга и Москвы —синдикат «Проволока».

Жертвой обострения внутренней конкуренции в 1908—1909 гг. стал и картель рафинеров.

Опыт развития монополий показал также, что сбытовые объединения были мало пригодны для преодоления конкуренции в условиях слабой концентрации сбыта и значительной его эластичности, с которыми приходилось сталкиваться отраслям, производящим товары массового потребления, в частности, пищевкусовой и текстильной. Отсюда сосредоточение сбытовых объединений главным образом в отраслях российской промышленности, продукция которых потреблялась крупными заказчиками: государством, железными дорогами, крупными промышленными предприятиями, строительными фирмами. В

некоторых из них — черной и цветной металлургии, машиностроении — возникали даже целые кусты таких объединений. Наоборот, в отраслях, выпускавших товары широкого спроса, плохо поддающиеся унификации, монополистические объединения не получили широкого развития.

Таким образом, к 1907—1909 гг. сбытовые объединения достигли предела своих возможностей как в преодолении конкуренции в рамках отдельных отраслей промышленного производства, так и в охвате ими российской промышленности в целом.

Ограниченность монополистических возможностей сбытовых объединений была видна некоторым из организаторов российских монополий еще в начале 900-х годов. Известно, что в 1900—1901 гг., когда обсуждались возможные организационные формы монополистического объединения металлургических предприятий в России, один из проектов, принадлежавшийдиректору Таганрогского металлургического общества Г.Тразенстеру, предусматривал слияние всех южно-российских заводов в одно акционерное общество. Тогда эта идея оказалась отвергнутой. Предпочтение было отдано проекту, предусматривавшему объединение сбыта изделий договаривающихся предприятий, путем передачи исключительного права продажи их продукции совместно созданному торговому предприятию. Этот проект и был положен в основу «Продаметы».

Однако с момента учреждения «Продаметы» не прошло и пяти лет, как идея металлургического треста вновь приковала к себе внимание.

О несостоявшемся металлургическом тресте в России писалось много. Прежде всего — в газетах. На их страницах в 1908 г. было опубликовано большое число статей, с различных сторон освещающих планы организации

треста. История неудачной попытки организации металлургического треста получила отражение и в дореволюционных исследованиях, посвященных проблеме развития монополий в России. К ней, как правило, обращались при рассмотрении этой проблемы также советские экономисты и историки. Однако они оперировали преимущественно уже известными фактами, заимствованными в основном из дореволюционной литературы. Исключение составляет статья М.Я.Гефтера «Борьба вокруг создания металлургического треста в России».

Но в ней, как это видно из названия, рассматривается главным образом общественная атмосфера, окружавшая деятельность организаторов треста. Что касается самой этой деятельности, то она представлена в литературе лишь отдельными фактами, не позволяющими раскрыть ее содержание. Немного нового внесло в изучение истории организации металлургического треста в России и не раз упоминавшееся исследование Жиро, в других его разделах богатое свежим фактическим материалом.

Попытаемся, насколько возможно, воссоздать фактическую канву этой истории. «Нити всей деятельности по организации треста уходили в Париж и Брюссель, — пишет М.Я.Гефтер. — В качестве центра выступало Южно-русское Днепровское металлургическое общество, глава которого давнишний агент франко-бельгийского капитала Ясюкович был первым председателем "Продаметы"».

Действительно, переговоры между организаторами треста велись не только и, быть может, не столько в России, сколько во Франции и Бельгии. Бесспорно и то, что роль представителей иностранных финансовых групп, контролировавших целый ряд металлургических предприятий на Юге России, в этих переговорах была велика. Тем не менее нет оснований утверждать, будто организация металлургического треста была инспирирована из-за границы посредством действовавшей в России агентуры «франко-бельгийского капитала». Сам Гефтер в упомянутой статье отмечает, что еще в 1903 г. Комиссия 27 съезда горнозаводчиков Юга России пришла к выводу, что трестовская форма регулирования металлургического производства «должна быть признана в настоящее время наиболее совершенной».

Следовательно, идея организации треста, возникшая, очевидно, на основе усвоения международного опыта развития монополий, привлекала к себе все больше сторонников средигорнопромышленников Юга России и иностранного и отечественного происхождения по мере того, как выяснялось, что «Продамета» не может оправдать возлагавшиеся на нее надежды.

Среди архивных документов Министерства финансов Франции, которые выявляют заинтересованность французских деловых кругов в создании «Продаметы», мне не удалось найти каких-либо признаков того, что идея превращения ее в трест возникла в Париже. То же следует сказать о материалах Генерального Общества и Парижско-Нидерландского банка, а также

российского филиала Генерального Общества и Банка Парижского союза — Северного банка, хотя все эти банки отнюдь не были равнодушны к состоянию металлургической промышленности в России. Касаясь его в письме, адресованном Вилл ару в конце января 1907 г., Ломбарде писал: «Дело идет почти нормально и Вы, вероятно, знаете, что синдикат по банкам укрепился благодаря присоединению заводов Юза, который до настоящего времени упорно сопротивлялся идее синдицирования. Это присоединение позволило поднять цены на балки до 15 франков за тонну, и год начинается с надежды добиться более широкого соглашения, которое распространится на рыночное железо. Если эта возможность осуществится, положение всех заводов и, в частности, Русского Провиданса значительно улучшится».

Как видим, помыслы директора Северного банка, представлявшего в нем интересы Банка Парижского союза, не шли далее расширения круга синдицированных «Продаметой» изделий металлургической промышленности за счет включения в него видов металлургической продукции, пользовавшейся массовым спросом на рынке — прежде всего сортового и фасонного железа. Они видели задачу, следовательно, в том, чтобы сделать еще один шаг в реализации исходной программы «Продаметы», предусматривавшей организацию совместного сбыта всех изделий заводов-контрагентов.

Материалы «Продаметы», отложившиеся в фонде Богословского горнозаводского акционерного общества в ЦГИА СССР, свидетельствуют, что те же проблемы обсуждались в начале 1907 г. и внутри «Продаметы». К сожалению, отрывочный характер этого комплекса документов, возникшего в результате вхождения в январе 1907 г. Богословского общества в число

контрагентов «Продаметы» по балкам и швеллерам, не дает возможности установить все интересующие нас детали. Но он позволяет проследить отдельные вехи в истории возникновения и разработки идеи металлургического треста.

Своего рода прологом к этой истории послужило состоявшееся в начале 1907 г. совещание контрагентов «Продаметы» по отдельным видам синдицированной ею продукции — листовому железу и балкам, в связи с необходимостью продления сроков действующих контрагентских договоров, а также для обсуждения некоторых других назревших вопросов. Одним из них был вопрос об экспорте продукции российских металлургических заводов за границу, попытки которого активно стали предприниматься в 1906 году.

Этот вопрос обсуждался на совещании контрагентов по балкам от 21 февраля 1907 г., протокол которого сохранился. Его участники пришли к выводу, что необходимо объединиться для осуществления совместного экспорта, так как при свободной продаже ими за границей балок и рельсов возникала «нежелательная конкурен-ция». Кроме того, говорилось в протоколе, «заводы, действуя порознь, не будут иметь возможности войти в соглашение с Союзом металлургических заводов в Германии, между тем, при объединении русских заводов такое соглашение вполне осуществимо».

Не сохранились протоколы совещания контрагентов по листовому железу, но из письма конторы «Продамета», адресованном 15 апреля 1907 г. всем ее контрагентам, явствует, что и на этих совещаниях (большинство участников которых являлись одновременно контрагентами и по листовому железу, и по балкам) речь также шла о Германском стальном союзе, хотя и явно по другому поводу. Контора сообщала о принятом 24 марта 1907 г. контрагентами по листовому железу постановлении, признавшим «весьма желательным» «объединение всех металлургических заводов на основах Германского стального синдиката», т.е. при условии централизации сбыта всех их изделий. В связи с этим контрагенты приглашались на совещание для «обсуждения вопроса о соглашении с обществом относительно продажи всех предметов производства железоделательных заводов».

Таким образом, практический опыт «Продаметы» побуждал ее участников идти дальше по пути начатой ими монополизации рынка металлопродукции: от подчинения сбыта отдельных видов к полному его охвату, от завоевания внутреннего рынка — к разделу внешнего. Упомянутое совещание состоялось 13 мая 1907 года. В фонде Богословского общества хранится записка «К совещанию об учреждении российского союза сталелитейных заводов», видимо, разосланная накануне совещания всем контрагентам. Автор записки, директор входившего в «Продамету» германского Общества соединенных заводов «Королевского и Лауры», Р.Фельш доказывал, в частности, что вследствие различия правовых и экономических условий в Германии и в России образец «Германского стального союза не может быть скопирован российскими металлозаводчиками».

Открывая совещание, представитель Совета «Продаметы» Дарси указывал на необходимость обсудить вопрос о дальнейшей судьбе синдиката, в связи с истечением сроков действия контрагентских договоров Общества по листовому железу и балкам. Он отметил, что «существующая форма объединения заводов по некоторым отдельным изделиям, спасая их от разорительной между собой конкуренции и снижения цен на эти изделия, тем не менее, в виду значительного уменьшения потребления изделий металлургической промышленности, не может вполне удовлетворить заводы, так как причитающееся согласно долевым участиям количество заказов не снабжает в достаточной мере прокатные заводы работой, вследствие чего себестоимость изделий непомерно возрастает».

Поэтому «выходом из столь затруднительного положения следует признать: или организацию по возможности обширного стального союза русских металлургических заводов по образцу "Стальвербанда", или же слияние возможно большего числа металлургических обществ в одно, что дало бы возможность, — с одной стороны, сообразовать число заводов в действии с

количеством имеющихся ожидаемых заказов, с другой стороны, — рационально распределять заказы на отдельные роды изделий между действующими заводами».

По мнению Дарси, «наиболее совершенною, а потому и наиболеежелательно, следует считать последнюю комбинацию, ибо прямым последствием осуществления таковой явилось бы столь значительное снижение себестоимости всех изделий металлургических заводов, что экспорт всех изделий русских металлургических заводов можно было бы считать вполне возможным».

Присутствующие на совещании выразили «принципиальное согласие» на «объединение представляемых ими обществ в одну из предложенных организаций» и «для всестороннего изучения возбужденных вопросов и составления проектов предлагаемых организаций избрали две комиссии: одну — «заграничную» — «из представителей русских заводов, живущих за границей», а другую — «русскую» — «из представителей русских заводов, имеющих пребывание в России».

Легко заметить, что в процессе подготовки и в ходе совещания первая идея, ради реализации которой оно созывалось — организация Союза российских металлургических заводов по образцу германского «Стальвербанда», т.е. такого, который централизовал бы сбыт всех видов продукции его участников, стала оттесняться на второй план другой идеей — металлургического треста. Однако окончательный выбор не был еще сделан. Его сделала «русская» комиссия на первом своем заседании 18 мая 1907 г., где с обоснованием идеи треста активно выступал Ясюкович. Одобрив его предложение, комиссия рассмотрела списки заводов, изъявивших «свое согласие на объединение» и тех, «согласие которых предвиделось». Первый список включал 239 предприятий, второй — 4.

Вероятно и в «заграничной» комиссии возобладало такое же мнение, так как, упоминая мимоходом в письме от 13/26 июля 1907 г. о только что состоявшемся в Льеже заседании этой комиссии, Ломбарде назвал ее «комиссией по русскому металлургическому тресту».

Именно в это время слухи о переговорах в отношении организации металлургического треста стали проникать в русскую печать. 8 июля 1907 г. «Голос Москвы» писал: «Среди представителей металлургической промышленности говорят о готовящемся соглашении между всеми иностранными предприятиями, оперирующими в России, по производству металлов. Соглашение это сводится к тому, чтобы промышленная и коммерческая деятельность всех названных предприятий сосредотачивалась в одном правлении и строго специализировалась. Вместе с этим правление должно будет войти в соглашение с иностранными синдикатами в целях организации экспорта железа и стали за границу. Передают, что осуществление этого плана последует в скором времени, так как дело остается за некоторыми германскими и английскими предприятиями, вследствие того, что между ними проект еще недостаточно популяризован».

Однако дело оставалось за немногим. Слияние нескольких акционерных компаний в одну требовало решения сложных задач и прежде всего — оценки действительной стоимости активов этих компаний, для чего требовалось доскональное изучение состояния их дел.Но главная трудность заключалась в урегулировании противоречивых интересов крупнейших металлургических предприятий Юга России: Южно-Русского Днепровского, Русско-Бельгийского и Новороссийского обществ.

Первое из них контролировалось бельгийской фирмой Джон Коккериль, второе — Генеральным Обществом Бельгии, третье — принадлежало английским промышленникам. Именно эти компании, финансовое положение которых несмотря на кризис и депрессию было превосходным, решали судьбу треста. «Этот трест осуществится, — писал в Париж французский посол в Петербурге Бомпар 11/24 декабря 1907 г., — если сможет быть достигнуто соглашение между тремя крупными обществами, господствующими на Юге России: Днепровским, Русско-Бельгийским и Юзовским. В случае, если трест состоится, то, что касается французских обществ (по меньшей мере по их капиталам), уже решили к нему присоединиться следующие: Урало-

Волжское в отношении своего Цамлинского завода, "Русский провиданс" в Мариуполе, "Гужон" в Москве. Полагают, что Макеевка и Брянск со своими Александровским и Бежицким заводами пойдут вслед, а Дружковка и Гута Банкова будут активно сопротивляться».

Однако переговоры между Днепровским обществом и Генеральным Обществом Бельгии, взявшим на себя заботы об интересах Русско-Бельгийского общества, затягивались. Они завершились лишь 27 декабря 1907 г. / 9 января 1908 г. Стороны договорились о взаимном признании их полного равенства. Информируя об этом Гужона, Ломбарде писал: «Теперь приступят к изучению Юзовского дела и, как говорил мне Дарси, возможно, что Ясюкович вместо возвращения в Петербург совершит путешествие к Юзам».

Через несколько дней Ломбарде сообщил Мею: «Переговоры о тресте постепенно принимают хороший оборот, я надеюсь на их быстрое окончание. Мы с Дарси занимаемся составлением общего плана организации треста, который я представляю Русско-Бельгийскому во время ближайшего моего визита в Париж и Брюссель. Господин Ясюкович из Днепровского должен

выехать на несколько дней в Сартану, чтобы посетить заводы Провиданса, а Дарси попытается встретиться с ним и убедить его поехать также в Царицын».

Из письма, посланного еще через несколько дней директору Генерального Общества Бельгии Ж.Жадо, видно, что Ломбардо в это время занимался сбором сведений о производительности заводов, намеченных к слиянию, анализировал возможные экономические его результаты, при этом кроме Днепровского и Русско-Бельгийского обществ он упоминает Донецко-Юрьевское, «Провиданс» ,Урало-Волжское и Таганрогское, а также заводы Гужона и Гербертса (т.е. Московский металлический и Петербургский металлический).

Как установил Жиро, 27 февраля 1908 г. было заключено «принципиальное соглашение» относительно создания треста. К сожалению, он не раскрывает его содержания. Судя по письму Ломбарде — Мею, посланному им на следующий день после получения телеграммы от Дарси с сообщением об этом событии, оно не произвело на него большого впечатления. «Вы узнаете от Дарси о состоянии переговоров относительно треста, — писал Ломбарде. — Это не идет само собой и я очень боюсь, что переговоры затянутся. Я должен вам, впрочем, сказать, что особенно меня занимает бесконечно больше в отношении "Провиданса", чем Урало-Волги».

А на следующий день, отвечая нателеграмму и письмо Дарси, он успокаивал его: «Не нужно излишне трагичнот воспринимать плохое впечатление, полученное Вами в Брюсселе». Там, очевидно, столкнулись разные взгляды на создаваемый трест. Ясюкович, представлявший Днепровское общество, предлагал программу «значительно более широкую», чем намечали Дарси и Ломбарде, которых больше всего интересовало включение в трест предприятий, финансировавшихся Генеральным Обществом и Банком Парижского союза, а также их «друга Гужона». Со своей стороны Жадо отстаивал более узкий состав треста. Он, в частности, отрицательно отнесся к вхождению в него Гужона. Солидаризируясь, Ломбарде продолжал: «Я уже Вам телеграфировал, что как и вы предпочитаю соглашение на шестерых. Шестым должен быть Юз или Донец-Юрьевка. Это зависит не от нас, а от Русско-Бельгийского и Днепровского и мы будем вынуждены склониться перед их превосходством, если не сможем убедить их, что они ошибаются... Я не понимаю Жадо, когда он делает вид, что сомневается в необходимости поддержки Генерального в Париже, в то время, как он был в числе первых, кто ее хотел. Я с ним об этом говорил».

Считая необходимым ради достижения соглашения идти на уступки Днепровскому и Русско-Бельгийскому обществам, Ломбарде писал: «...Я советую Вам, когда вы вернетесь в Брюссель, сказать Жадо, что мы, поскольку это вас касается, совершенно не настаиваем на немедленном принятии Брянска и Макеевки, несмотря на весь тот интерес, который это может принести с технической точки зрения, и что, если Днепровское и Русско-Бельгийское предпочитают начать с более узкого объединения, мы, не колеблясь, последуем за ними».

Все же, несмотря на все разногласия, 27 февраля / 11 марта 1908 г. Договор о создании треста был подписан. В нашем распоряжении нет его текста, поэтому трудно установить точно число и состав участников. В литературе приводятся не вполне совпадающие данные. Согласно Л.Б.Кафенгаузу в трест должны были войти 9 обществ (Днепровское, Русско-Бельгийское, Новороссийское, «Русский Провиданс», Урало-Волжское, Таганрогское, Донецко-Юрьевское, Брянское — Александровский завод и Генеральное — Макеевка). Жиро приводит иное число участников — 8 (те же общества за исключением Донецке-Юрьевекого).

А согласно проекту устава будущего треста — «Русского общества металлургических заводов, рудников и копей», отложившемуся в фонде Северного банка, в тресте объединялось лишь 5 обществ (Днепровское, Таганрогское, Русско-Бельгийское, Донецко-Юрьевское и Генеральное — Макеевка). Однако, кроме того предполагалась покупка предприятий ряд других обществ. Акционерный капитал Русского общества металлургических заводов, рудников и копей должен был составлять огромную сумму — от 100.2 до 111.5 млн. руб., облигационный — 60 млн. руб.

Наличие различных вариантов устава обусловлено тем, что работа над ним продолжалась, вызывая время от времени новые вспышки разногласий. Судя по письмам и телеграммам Ломбарде, первая из них произошла в мае. Конфликт тогда удалось погасить, и в июне проект устава был одобрен заинтересованными сторонами. Но в связи с наступлением каникулярного периода и отъездом министра финансов Коковцова в отпуск, рассмотрение проекта в Министерстве финансов оказалось отложенным на 5—6 недель.

Тем временем вновь разгорелись споры между Днепровским и Русско-Бельгийским обществами. Дарси и Ломбарде, принимавшие на этом этапе переговоров весьма активное участие в них, прилагали все усилия, чтобы спасти трест. Поскольку директор Днепровского общества Ясюкович занял непримиримую позицию, им удалось даже добиться от него согласия оставить свой пост. Но было уже поздно: в конце сентября 1908 г. Руководители Генерального Общества Бельгии и Русско-Бельгийского общества заявили о своем отказе вести дальнейшие переговоры.

Документы подтверждают версию о том, что не противодействие со стороны правительства и не антитрестовская компания правооктябристских кругов, а противоречия среди организаторов треста помешали его учреждению. Однако это отнюдь не может служить подтверждением возможности создания такого объединения, каким был задуманный трест. Скорее наоборот, ибо его организации помешали не внешние привходящие причины, а внутренние противоречия, преодолеть которые оказалась не в состоянии избранная организационная форма объединения.

Неудача с созданием треста на первых порах как будто оказала синдикатские тенденции. В частности, «Продамета», оказавшаяся на грани распада, заключив в конце 1908 г. контрагентские договоры с заводами, производившими листовое и фасонное железо, укрепилась и усилилась. Однако потребовалось немного времени, чтобы стало ясно, что тенденция, проявившаяся в попытке организации треста, заняла ведущее место в процессах концентрации производства и капитала в России.