Посредничество до нэПа

В рыночном обществе трудовое посредничество - это одна из инфраструктурных функций, направленная на известное сближение спроса и предложения труда, способствующая сокращению трансакционных издержек. В 20-е гг. наряду с прогнозированием, организацией подготовки и переквалификации кадров, социальной реабилитацией безработных и другими функциями, возложенными на биржи труда, посредничество выступает регуляционным механизмом рынка труда. Однако, помимо технической координационной задачи, биржи вынуждены были решать целый ряд социальных задач. Поэтому уподобление их посредникам на других рынках только условное. Специфика трудового посредничества не позволила нам ограничиться трудами статистиков.

Анализ научной литературы 20-х годов показал, что тема безработицы и трудового посредничества широко освещается не только кругом профессионалов, участвующих в организации работы бирж, но также неспециалистами, вовлеченными в деятельность бирж в порядке партийной или профсоюзной дисциплины. В числе первых - научные деятели и сотрудники Народного Комиссариата Труда (НКТ), например, Я.И. Гиндин, Л.Е. Минц, П. Заводовский, Аристов, а также А.И. Исаев, А.М. Аникст. Их книги и статьи - это, как правило, обзоры, глубинный анализ генезиса российской безработицы, разработка общих принципов управления рынком труда, а также методов посредничества.

Работы так называемых практиков - это отчеты, заметки, репортажи «с мест» внештатных корреспондентов и рядовых регистраторов бирж труда - носили чаще всего злободневный характер. Наиболее распространенная форма их - небольшие, зачастую анонимные статьи на страницах журналов «Голос работника», «Вопросы труда», газеты «Трудовой посредник». Однако они дают богатую фактографию и отчасти компенсируют обобщенную статистику. В целом только в библиографии по рынку труда, составленной А. Исаевым в 1925 году, указано более 120 работ, посвященных вопросам организации и реорганизации бирж в 20-е годы, и более 100 работ о их деятельности [2].

Неослабевающий интерес к биржам отчасти вызван остротой проблемы, отчасти был уже сформированной научной традицией, поскольку безработица в годы НЭПа далеко не первая в России. Появившаяся на рынке после отмены крепостного права свободная масса ищущих наемного труда создала благодатную почву для коммерческой деятельности частных посредников, настоящих монополистов на рабочем рынке. Их варварские методы, описанные В.А. Гагеном [3], вызвали в конце 19 века в России целое общественное движение по созданию в городах некоммерческих учреждений - бирж труда, рекомендательных контор, собиравших сведения о претендентах. Но основанные на благотворительности биржи потерпели неудачу «из-за несовершенства структуры» [3, с.34].

Далее провозглашение в ходе революции принципов коммунизма означало борьбу с «наследием капитализма». Им была безработица. Уже в течение последних 4-х месяцев 1917 года на ленинградской и московской биржах труда предложение преобладало над спросом. Однако истоки новой безработицы, по сравнению с довоенной, имели специфику. Изложим вкратце меры ее разрешения в годы военного коммунизма, это поможет нам понять НЭП.

А. Исаев отмечает, во-первых, эпидемическое массовое закрытие фабрик прежними хозяевами, несмотря на повальную национализацию предприятий и вмешательство профсоюзов. Во-вторых, недостаток сырья и топлива при военном положении и рассогласовании привычных хозяйственных связей. В-третьих, с выходом из войны ситуацию усугубила демобилизация армии и военной промышленности, выбросившая массы так называемых «оборонцев» – крестьян, нанятых в годы войны [4]. Так, в летние месяцы 1918 г. на каждые 100 предложений труда - всего 33 рабочих места [5 , с. 11].

В 1918 году, когда еще оставались частноправовые отношения, мы видим, что биржи труда работали на началах посредничества. Однако при стремительном росте безработицы деятельность бирж по модели рекомендательных контор не обеспечивала провозглашенного права на труд. Во-первых, биржи были переименованы в Органы учета и распределения рабочей силы. На них возложено снабжение кадрами народного хозяйства из числа безработных, а также переброски рабочей силы, контроль за условиями труда, статистический учет движения рабочей силы, назначение пособий, организация общественных работ. Штат работников Органов был укомплектован партийными и профсоюзными активистами. Во-вторых, до февральской революции было только 6 бирж труда. К сентябрю 1918, как отмечает А. Исаев, усилиями Наркомтруда для оперативности число их было увеличено до 238, а корреспондентских пунктов - до 91 [4, с.16]. Практика централизации всего спроса и предложения труда и распределения работы в порядке общей очереди закреплена «Положением» о биржах труда от 31 января 1918 г. Так, Гиндин пишет: «Органами Труда и профсоюзами твердо проводится линия, направленная к ликвидации частного трудового посредничества и к проведению в трудовом посредничестве государственной монополии. Одновременно вводится обязательность найма рабочей силы через биржи труда» [6, c.10]. Параллельное подспорье: частные конторы, посреднические бюро при профсоюзах и «союзы безработных» для трудоустройства солдат - концу 1918 года было ликвидировано.

Однако было бы неверным считать, что государство централизацией операций найма решило проблему безработицы, если учесть явную перегруженность Отделов распределения. И в годы НЭПа это заблуждение также сыграет свою роль. На 100 безработных приходилось 62,2 мест и 50,1 посылок, следовательно, из 100 безработных только половина посылалась на работу [4, с.9]. На самом деле со времени ликвидации параллельного трудового посредничества избыток труда к 1919 году постепенно превращается в кадровый дефицит.

Причин несколько. С одной стороны, низкий уровень оплаты труда привел к нарушению трудовой мотивации занятых, что вызвало падение уровня производительности труда. С другой стороны, национализированные хозяйственные органы (хозорганы) не проявляли инициативы и не стремились получать производственные результаты рационализацией производства. Так, по оценкам А. Аникста, вплоть до января 1921 года хозорганы составляли программы увеличения штатов на 200-300%, не учитывая недоиспользования уже занятых [7 с.10]. Вздорожавшее производство сопряжено с феноменом: одновременное падение абсолютной суммы производственных результатов и рост занятости в производстве.

Кроме того, хозяйство столкнулось не просто с дефицитом рабочей силы, а с дефицитом квалифицированной рабочей силы, частью отозванной на партийную и профсоюзную работу, частью мобилизованной в ряды Красной Армии, а частью ушедшей самотеком в деревню, при низкой заработной плате, недостатке топлива и продовольствия спасавшейся от голода. Ситуация осложнилась отсутствием какого-либо статистического органа, который вел бы учет рабочей силы и определил объем самотечного движения.

Фиктивное преобладание спроса над предложением, распыление трудовых ресурсов, ухудшение их качества - эти факты все в совокупности вызвали к жизни порядок трудмобилизации, т.е. принудительного привлечения к труду. По стране прокатилась волна вербовок, отзывов квалифицированных рабочих из Красной Армии. Шагом, который закрепил монополизм государства на рынке труда, явилось провозглашение 3 мая 1919 года принципа всеобщей трудовой повинности «Положением об Отделах Распреде­ления рабочей силы», запрещающим отказываться от предложенного труда.

В итоге произошел закономерный переход к плановому монополизированному снабжению предприятий трудовыми ресурсами, с характерной для него всеобщей, но неэффективной занятостью, принудительным закреплением за рабочим местом. Безработица по сути из открытой формы перешла в скрытую. Таково наследие, оставленное НЭПу военным коммунизмом.